В школе я плохо учился, так как часто пропускал занятия. По ночам у нас всё время были обыски, и родители заставляли меня глотать бриллианты, сапфиры, изумруды и кораллы, глотать, глотать… пока милиция поднималась по лестнице. А утром не отпускали в школу, пока из меня не выйдут драгоценности, сажали на горшок сквозь дуршлаг. И мне приходилось пропускать уроки. (Параджанов – Лиле Брик, поясняя, почему он не читал Маяковского).
Его комната-мастерская сама по себе была предметным коллажем: скелет старого зонта со свечами, сковородки, тазики, пуговицы, клеёнки – все это группировалось, видоизменялось, жило в пространстве.
Когда он был на зоне, он подбирал на помойке крышечки от кефирных бутылок, расправлял фантики из-под кофет, сушил растения, использовал обрывки журналов и газет – из всего этого делались коллажи, которые отсылались на волю.
Коллажи Параджанова – алмазы, полученные на выходе просеивания дерьма через фильтры гения. Наверное так могли бы выглядеть автопортреты ожившего блошиного рынка погибшей империи, когда из россыпи хлама на свет вспышки выбирается все самое яркое, редкое, забытое и замирает в причудливой позе. Это – особая реальность, когда таинственно блестящая в мраке старой картонной коробки ёлочная игрушка не кажется драгоценностью, а ею является. Армянская коммуналка в Тбилиси, принявшая дозу ЛСД, в процессе познания себя.
Смотеть работы Параджанова:
https://vk.com/album-27732107_226151449